<...> Самые мрачные события произошли в России 75 лет назад, ставшие в 1937 году апофеозом нового ига, когда предержащая власть обрушила на свой народ жесточайший террор, подобного которому не было в отечественной истории. Одних только расстрелянных по приговорам, согласно статистике НКВД, в период «Большого террора» 1937-1938 годов было около 700 тысяч человек [1].
Можно, конечно, спросить, зачем вспоминать об этом в Год Российской истории — год торжества по поводу наших великих побед? Ответ простой, хотя, быть может, для кого-то и неожиданный: в кровавом 1937-м у нас в России тоже свершилась великая Победа.
Объяснение этому можно увидеть в словах одного из расстрелянных в том году — митрополита Петроградского Иосифа (Петровых): «Смерть мучеников за Церковь есть победа над насилием, а не поражение» [2]. Еще раньше в истории Церкви эту мысль выразил христианский апологет Тертуллиан. «Мы побеждаем, когда нас убивают, — обращался он к римских языческим правителям в III веке. — Чем более вы истребляете нас, тем более мы умножаемся; кровь христиан есть семя» («Апология», гл. 50). Никому, очевидно, не придет в голову назвать победителями «ленинских гвардейцев» Бухарина, Каменева, Зиновьева или «сталинских наркомов» Ягоду и Ежова — вдохновителей и проводников большевистского террора, ставших в конце 1930-х его же жертвами. Сломленные и раздавленные системой, ими же выстроенной, униженно кающиеся перед «товарищем» Сталиным за уклонение от «генеральной линии партии», они вызывали отвращение и у «своих», и у «чужих». Иное дело христианские мученики, имена которых составили вечную славу Церкви. За последние 20 с небольшим лет Русской Церковью поименно прославлено более 1700 новомучеников и исповедников [3]. И это — лишь малая часть беспорочно пострадавших за Христа в период большевистских гонений, общее число которых многократно превзошло число подвижников эпохи Святой Руси. Можно сказать, что в духовном отношении, в плане числа явленных святых, годы «Большого террора» стали временем наивысшего расцвета для Русской Церкви, а значит и для России. Это и дает основания говорить о нашей Победе в 1937 году.
Внешне, однако, в результате сталинского гонения Русская Церковь умалилась как никогда. К началу Второй мировой войны на всей территории СССР на кафедрах осталось всего четыре архиерея Русской Православной Церкви: митрополиты Московский Сергий (Страгородский) и Ленинградский Алексий (Симанский) и по одному викарию у того и другого. Десятилетием ранее их было около двухсот, то есть в 50 раз больше. Из примерно 50 тысяч храмов, бывших у Русской Православной Церкви до революции, к концу 1930-х незакрытыми оставалось несколько сот (официально — несколько тысяч, но в большинстве из них служб не было, поскольку из-за террора некому было служить). «В результате наших оперативных мероприятий, — похвалялся Ежов перед Сталиным в конце 1937 года, — почти полностью ликвидирован епископат православной церкви, что в значительной степени ослабило и дезорганизовало церковь» [4].
К «достижению» богоборцев можно было отнести и то, что в результате их целенаправленной политики, проводившейся с начала 1920-х годов, Русская Церковь претерпела целый ряд разделений. От церковного единства отпали украинские «самосвяты», обновленцы, григориане и целый ряд других менее значительных расколов. В самой Патриаршей Церкви с конца 1920-х годов появилась сильная «правая оппозиция» Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому), тогда же административное единство с Московской Патриархией прервала и Русская Зарубежная Церковь. «Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство», — обличал так называемых «народных комиссаров» святой Патриарх Тихон в 1918 году [5]. За разделениями в народе последовали и разделения в Церкви. Богоборческая власть понимала, что уничтожать Церковь легче по частям, поэтому всячески провоцировала внутренние нестроения в ней. Перед церковным сознанием такая злонамеренная политика власти ставила вопросы: как сохранить единство Церкви и что должно лежать в основе этого единства <...>.
Возвращаясь теперь к заявленной в названии доклада теме подвига новомучеников, следует сказать, что они в те годы и были людьми, старавшимися до последнего держаться велений христианской совести, даже тогда, когда могло казаться, что для сохранения церковной организации правильнее пойти и на определенное лукавство. Глава Русской Православной Церкви того времени — Патриарший Местоблюститель митрополит Петр (Полянский), заместителем которого, собственно, и был митрополит Сергий, — год за годом, начиная с конца 1925-го, проводил время в одиночных камерах и дальних ссылках. Ему предлагали получить свободу в обмен на секретное сотрудничество с ОГПУ. С таким предложением к нему обратился сам Е.А. Тучков. Митрополит Петр отказался, объяснив это председателю ОГПУ так: «Нечего и говорить, что подобного рода занятия несовместимы с моим званием и к тому же несходны моей натуре» [11]. Выполнению того, что было противно его совести, митрополит Петр предпочел новые тюремные муки, закончившиеся расстрелом в 1937 году. Митрополит Сергий же, насколько можно судить, предпочитал действовать по-другому. Согласно показаниям архиепископа Питирима (Крылова), бывшего управляющего делами Синода, «митрополит Сергий Страгородский сам давал установки архиереям не только не отказываться от секретного сотрудничества с НКВД, но даже искать этого сотрудничества. Это делалось в интересах церкви, т.к. митрополит Страгородский понимал, что архиерей, заручившийся доверием местного органа НКВД, будет поставлен в более благоприятные условия по управлению подведомственной ему епархией, у него не будет особых неприятностей с регистрацией и вообще создастся какая-то гарантия от возможности ареста. […] Само собой разумеется, что архиереи понимали установки Страгородского как маневр, направленный к сохранению церкви в тяжелых для нее условиях» [12] <...>.
Если говорить о том, кто из иерархов больше всего сделал для сохранения внутреннего единства Патриаршей Церкви в 1920-1930-е годы, то это, без всякого сомнения, священномученик митрополит Петр (Полянский). 12 лет он возглавлял Русскую Православную Церковь — самые тяжелые 12 лет — с 1925-го по 1937-й. Из этих 12-ти лет более 11-ти он провел в заключении вдали от людей. Однако, несмотря на свою изолированность, Патриарший Местоблюститель продолжал играть колоссальную роль в жизни Русской Церкви. Он являл собой символ исповеднического стояния, символ духовной непорабощенности богоборческой властью. И это стояние в истине объединяло вокруг его личности всю Русскую Церковь. И «сергиане», и «иосифляне», и «карловчане», — все они продолжали видеть главой Русской Церкви именно митрополита Петра. И таким образом, несмотря на внешнее разделение, нелепые обвинения в «безблагодатности», внутренне Русская Церковь оставалась единой. В значительной степени это было результатом подвига митрополита Петра. Ему многократно предлагали свободу в обмен на отречение от его звания, от местоблюстительства. Но в случае такого отречения Русская Церковь потеряла бы всеми признанного своего Предстоятеля, и нестроения внутри нее стали бы еще более тягостными. Ценой своих невероятных страданий митрополит Петр хранил единство Русской Церкви.
«Экклезиологии дисциплины» митрополита Сергия митрополит Петр, митрополит Кирилл, митрополит Иосиф и те, кто шел за ними, предпочитали «экклезиологию исповедничества». Они не считали, что в условиях жесточайших гонений надо «спасать» Церковь разного рода сомнительными «маневрами» (а митрополит Сергий именно так и заявлял: «Я спасаю Церковь!» [15]). Их вера состояла в том, что Господь Сам силен спасти Свою Церковь, от них же требуется сохранять Ему верность, стоять в Истине до конца. И действительно, как и в первые века, кровь мучеников стала новым семенем христианства. Благодаря подвигу новомучеников и исповедников Российских, Русская Церковь не исчезла, а выстояла и возродилась. Благодаря им произошло и восстановление нарушенного в конце 1920-х единства Русской Церкви. Расточая свои «канонические» прещения, митрополит Сергий мало кого из несогласных с его политикой смог удержать в подчинении. Разделение между Московской Патриархией и Зарубежным Архиерейским Синодом длилось десятилетиями, и трудно было представить, что удастся его уврачевать. Но память о новомучениках жила в сознании церковных людей и в России, и за границей.
В 1981 году Собор новомучеников и исповедников был канонизирован в Русской Зарубежной Церковью. В 1989 году, когда агонизирующий коммунистический режим оказался уже не в силах сдерживать религиозное возрождение в России, в Москве был прославлен глава сонма новомучеников и исповедников — святой Патриарх Тихон. В 1997 году был канонизирован Патриарший Местоблюститель митрополит Петр, которого, как было сказано, равным образом признавали главой Русской Церкви и в Отечестве, и за границей. Наконец, в 2000 году Архиерейским Собором Московского Патриархата был прославлен весь Собор новомучеников и исповедников Российских. Вскоре после этого началось стремительное сближение двух частей Русской Церкви, закончившееся восстановлением их канонического общения, 5-летие чего мы в эти дни торжественно празднуем. Воссоединение же двух частей Русской Церкви символически ознаменовало прекращение Гражданской войны в России. Таким образом, народное единство, разрушенное революцией, подвигом новомучеников восстановилось.
Подводя итог, можно сказать, что сила и единство любого народа, его способность давать ответ на бросаемые ему вызовы, определяются, прежде всего, его духовной крепостью. Вершина же духовного возрастания — это святость. Святые подвижники объединяли, объединяют и будут объединять народ России. Возможно, конечно, собрать людей и под знаменами идей ложных, проникнутых ненавистью, таких как, например, коммунизм или фашизм. Но такое человеческое объединение не будет долговечным, чему мы видим яркие исторические примеры. Подвиг же новомучеников имеет непреходящее значение. Сила святости, явленная ими, победила злобу большевиков-богоборцев.
Почитание новомучеников и исповедников на наших глазах объединило Русскую Церковь, внешне, стараниями тех же богоборцев, разделившую в конце 1920-х годов. 70-летнее богоборческое пленение России до предела расшатало духовные основы общественной жизни. Без возвращения к истинным ценностям, идеалом которых является святость, наше общество останется обреченным. Если у народа нашей страны есть будущее, то только в следовании той Истине, верность которой явили наши святые, ближайшие из которых к нам — новомученики и исповедники Российские.
[1] По официальным данным, в 1937 году к высшей мере было приговорено 353.074 человека, в 1938-м — 328.618 (см.: Мозохин О.Б. Право на репрессии. Внесудебные полномочия органов государственной безопасности. Статистические сведения о деятельности ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ (1918-1953): Монография. 2-е изд., расш. и доп. М., 2011. С. 458, 462.
[2] «Я иду только за Христом…»: Митрополит Иосиф (Петровых), 1930 год / Публ., вступл. и примеч. А.В. Мазырина // Богословский сборник. 2002. Вып. 9. С. 405.
[3] По данным официального сайта Московской Патриархии за 1989-2011 годы к лику святых Русской Православной Церкви были причислены 1866 подвижников благочестия, в том числе 1776 новомучеников и исповедников Российских (см.: http://www.patriarchia.ru/db/text/65980.html).
[4] Цит. по: Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М., 2010. С. 408.
[5] Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917-1943 / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 149.
[6] Стратонов И. Документы Всероссийской Патриаршей Церкви последнего времени // Церковный вестник Западноевропейской епархии. 1928. № 14. С. 30.
[7] Сергий (Страгородский), митр. Отношение Церкви к отделившимся обществам // Журнал Московской Патриархии. 1931. № 3. С. 5.
[8] Акты… С. 644.
[9] «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову»: Донесения из Ленинграда в Москву, 1927-1928 годы / Публ., вступл. и примеч. А. Мазырина // Богословский сборник. 2002. Вып. 10. С. 369.
[10] Акты… С. 636.
[11] Там же. С. 883.
[12] ЦА ФСБ РФ. Д. Р-49429. Л. 151-152.
[13] [Польский] Михаил, свящ. Положение Церкви в советской России: Очерк бежавшего из России священника. Иерусалим, 1931. С. 52.
[14] Цит. по: Косик О. В. «Голос из России»: Путь церковного документа в русское зарубежье // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2007. Вып. 2 (23). С. 78-79.
[15] Акты… С. 538. .