В двадцатых годах ГПУ арестовывало его несколько раз; при аресте в 1929 году следователь спрашивал – за что арестовывали его раньше. Отец Константин отвечал: "Причины своих арестов объясняю тем, что имею авторитет среди верующих людей, пользуюсь их вниманием, любовью и признанием, а также известен и за пределами Кинешемского уезда. Будучи священником Успенского монастыря, я был духовным отцом многочисленных паломников, посещавших монастырь. Приписываемые мне обвинения в руководстве нелегальными женскими кружками категорически отрицаю. Правда, я посещал дома рабочих фабрики «Демьяна Бедного», но как своих прихожан. Служил я и в моленной в д. Цибиха, находящейся в частном доме, но эта моленная была зарегистрирована в административном отделе. Что касается моего знакомства и связей с епископом Николаем Голубевым, то я у него в с. Ширяево не бывал и в переписке с ним не состоял. Состою в подчинении у митрополита Сергия, и все его указы моими прихожанами принимались и принимаются без возражений".
Отец Константин был приговорен тогда к трем годам ссылки в Северный край. Вернувшись в Кинешму в 1933 г., он поселился в доме своих прихожан; в комнате, где он жил, была устроена церковка, и там он служил скрытно от всех. Время от времени посещал своих духовных детей, живших в Вичуге и около Палеха. Эти его посещения стали известны НКВД. Через сеть осведомителей районные отделы НКВД методично собирали сведения о жителях, в первую очередь о тех, кто должен был подвергнуться уничтожению: священнослужителях, выходцах из дворянского и купеческого сословия, зажиточных крестьянах и активных православных мирянах. В начале декабря 1935 г. начальник Палехского районного отделения НКВД писал в Иваново: «По материалам проработки группы церковников проходит священник Разумов, просьба принять меры к установлению места жительства, а также собрать материалы его антисоветской деятельности».
20 февраля 1937 г. священник Константин Разумов был арестован. Вместе с ним были арестованы священник Иоанн Румянцев и миряне Елизавета Румянцева, Анна Серова и другие, всего семь человек. Их привезли в Кинешемскую тюрьму; когда-то здесь был монастырь, где о. Константин был священником. Неописуемо и трудно представимо чувство человека, священника, который после долгих лет служения на месте святом видит здесь мерзость запустения.
Допросы начались сразу же после ареста. У следователя не было ничего для обвинения священника. Были материалы прошлого «дела», следователь знал, что о. Константин знаком с находящимся в концлагере епископом Василием (Преображенским), была переписка, которую изъяли при обыске. Остальное следователь предполагал услышать от самого священника. Он спросил, признает ли себя о. Константин виновным в антисоветской агитации. Священник обвинение отверг. "Вы арестованы за контрреволюционную деятельность, дайте показания", – потребовал следователь. "Контрреволюционной работы я не вел и виновным себя не признаю", – ответил священник. "Вы являетесь последователем ссыльного епископа Василия Преображенского и руководили контрреволюционной группой, существовавшей в поселке при фабрике имени «Демьяна Бедного» – дайте об этом показания". При этой фабрике был приход о. Константина до его ареста в 1929 году. Но священник знал: как только он согласится со следователем, тот перепишет обвинение 1929 года в новое «дело». Отец Константин ответил: "Я руководил общиной в поселке при фабрике до 1929 года, так как только до этого времени я служил в молитвенном здании. Мне известно, что существуют нелегальные группы последователей епископа Василия Преображенского, но я к ним никакого отношения не имел, их возглавлял сам епископ". "Назовите по именам участников групп". "Этого я не знаю, так как от их деятельности был далек". "А тогда откуда же вы знаете о существовании этих групп?" "Слышал об этом, но от кого именно – не помню". "Вы говорите неправду, вы сами до самого последнего времени возглавляли эти группы". "Нет, это я отрицаю". "Но вы устраивали в своем доме нелегальные сборища". "Сборищ в своем доме я не устраивал". "А тогда для чего же вы в своем доме содержали специально оборудованную домашнюю церковь?" "Для своих личных потребностей".
Следователь перешел к допросу о знакомых: "В вашей квартире изъят пакет из города Каргополя от Розова. Скажите, кто такой Розов?" "Леонид Розов – протодиакон и мой близкий знакомый. Он был арестован в начале 1936 года в городе Шуе. Я узнал, что он отправлен в ссылку, и написал ему. В ответ он сообщил, что оказался в тяжелом материальном положении. И тогда я стал посылать ему деньги". "При обыске в вашей квартире изъято несколько пакетов из города Кашина от Кулачковой. Скажите, кто такая Кулачкова?" "Анна Кулачкова – это игумения Кашинского женского монастыря". "Откуда вы ее знаете?" "Я познакомился с ней в ссылке в 1930 году в Коми области, куда она также была сослана". "Скажите, с кем еще из находящихся в ссылке вы поддерживали связь?" "Ни с кем". "Вы продолжаете давать следствию ложные показания. Вы разъезжали по районам Ивановской области и вели антисоветскую работу по укреплению и созданию контрреволюционных групп «истинно православной церкви». Это вы признаете?" "Я посещал Вичугский и Палехский районы, но контрреволюционных целей я не преследовал". "Дайте подробные показания о вашей связи с участником контрреволюционной группы Иваном Румянцевым". "С Иваном Румянцевым я знаком с 1919 года, когда он служил в Решемском женском монастыре, а я в Кинешемском. Ближе я познакомился с ним в Ивановской тюрьме в 1929 году, когда так же, как и он, был арестован". "Следствие установило, что вы, как руководитель контрреволюционного церковно-монархического течения «ИПЦ», созданного на основе контрреволюционной платформы ссыльного епископа Василия, кроме организационной работы по укреплению этого течения, вели среди населения антисоветскую агитацию. Дайте следствию исчерпывающие об этом показания". "Виновным себя в антисоветской агитации не считаю". "А для чего же вы хранили тетрадь с антисоветскими стихами и проповедями?" "Только для личного пользования". "Вам предъявляются изъятые у вас при обыске и размноженные лично вами церковно-монархические брошюры и акафисты. Скажите, для чего вы делали это?" "Тоже для личного пользования". "Для чего же вам они были нужны по несколько экземпляров?" "Как это получилось, что у меня оказалось по несколько экземпляров, я не помню". "К какому периоду времени относится ваша работа по составлению этих брошюр и акафистов?" "Больше того, что я уже показал, показать не могу".
Так же твердо держался и священник Иоанн Румянцев. "Вам зачитываются показания, которые определенно показывают о вашей руководящей роли в контрреволюционной группе последователей епископа Василия и вашей антисоветской деятельности. Дайте правдивые показания". "Антисоветски настроенной личностью и руководителем контрреволюционной группы последователей епископа Василия я себя не считаю", – ответил о. Иоанн. "Значит, вы следствию правдивых показаний дать не хотите?" "Кроме того, что я уже показал, мне показывать нечего". Так же твердо держались и женщины.
15 июля 1937 года о. Константин Разумов и Елизавета Румянцева были приговорены к пяти годам ссылки в Казахстан, о. Иоанн Румянцев и Анна Серова – к пяти годам исправительно-трудового лагеря. 17 ноября 1937 г. о. Константин был арестован уже в лагере по месту заключения в с. Новая Шульба, Бородулихинского р-на, Восточно-Казахстанской обл. и 1 декабря тройкой УНКВД был приговорён к расстрелу. Место захоронения о. Константина неизвестно.
Иерей Константин Разумов причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 г. Его память совершается 31 июля, а также в дни празднования Собора новомучеников и исповедников Российских и Собора Ивановских святых 7/ 20 июня.
Библиография: Дамаскин (Орловский), архимандрит. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ cтолетия: жизнеописания и материалы к ним. Тверь, 2001, книга 2, стр.246.