член комиссии по канонизации святых Симферопольской и Крымской епархии,
преподаватель Таврической Духовной Семинарии. Ялта, Н.Ореанда
Всем лучшим, что есть у нас, в нашем сердце, жизни, культуре и цивилизации, мы обязаны Православной Церкви, Христову свету «просвещающему и освящающему всякого человека, грядущего в мир». Представления о жизни и смерти, небе и земле, истине и справедливости, верности, жертвенности и так далее выросли из опыта прочтения Нового Завета, вошли в нашу культуру, быт и повседневность, стали отличительной чертой восточно-христианской цивилизации.
Христианские идеалы, представление о возможном и должном делали все необходимое, чтобы в человеке выживало человеческое, чтобы скотское, низменное не могло стать приоритетным и альтернативным человеку как образу и подобию Творца. В идеале только человеческое в человеке может быть преображено Божественным Духом и наследовать Небесное Царство.
Русская жизнь, русский мир полны противоречий и взаимоисключающих движений. В нашей истории были удивительнее взлеты и трагические провалы, трещины и разрывы, из которых поднимались инфернальные испарения... Но были и удивительные прозрения, божественные посещения. Порой взаимоисключающее сосуществовало, находилось рядом так близко, как только могло быть, образуя боль и трагедию для целого поколения. Но мы знаем, Господь наш Иисус Христос присутствует не над бурей, не над схваткой, не в стороне от трагических событий, но, напротив, в центре человеческой боли. И мы можем это разглядеть, подобно апостолам во время бури на Генисаретском озере, и, подобно апостолу Петру, пойти по волнам навстречу Спасителю. В своем роде это богословие, богословие действием, рождающееся в сердце, любящем Христа. И только при наличии такой решительности даруется чудо, и утихают внешние и внутренние бури, человек обретает мир, тишину и реальную встречу со Христом в своем умиротворенном сердце.
История Крыма, как и всей России, особенно в ХХ веке, была исполнена потрясением и болью, которая красной нитью прошла через судьбы лучших представителей нации, способных говорить «нет» лукавству, лжи и насилию, в каких бы обличиях они не представлялись. Подобные люди – свет и соль нашей земли, в первую очередь мученики, исповедники и подвижники благочестия. Если мы можем говорить с другими народами на равных, то это потому, что у нас есть такие же гениальные писатели, ученые, философы, как во Франции, Германии, Англии. И если их присутствие дает нам право вести диалог на другом уровне, то наличие великих святых дает нам особое дерзновение свидетельствовать об Истине, их глазами видеть самих себя и весь мир в свете евангельской правды и, соответственно, свидетельствовать об этой правде своими словами, поступками, всей своей жизнью.
Собор новомучеников Российских – это не что иное, как смысловая и духовная скрепа, сохраняющая, вопреки всему, русский мир целостным. Для русской и восточно-христианской цивилизации вообще это – несущая конструкция нашей жизни, некая Богом дарованная реальность, краеугольный камень, то, что помогает нам увидеть иное качество бытия, ощутить и осмыслить свое предназначение. За последние десятилетия мы пережили множество кризисов – экономический, политический, культурный, моральный, но самый страшный из них – это кризис нашей идентичности. Мы усомнились в своем первородстве, в своем особом предназначении, что повлекло великие потрясения и общенациональную трагедию. Нам необходимо вернуться к незамутненным источникам нашего духовного и национального бытия, устремить свой ум и сердце ко Христу и Его Святой Церкви. И в этом отношении опыт ХХ века, начиная от Святейшего Патриарха Тихона до святителя Луки Крымского, есть не что иное, как источник нашего национального вдохновения. Это новые обстоятельства в истории русского мира, порождающие новые смыслы, которые в свою очередь приводят нас на Голгофу, к Животворящему Кресту. Именно оттуда проистекает Божественная правда, которая облекается в плоть и кровь русской истории, являясь для нас непреходящей ценностью, особым смыслом, небесной радостью, которую мы должны вместить в свое сердце и поделиться ею с другими.
Феномен христианского мученичества не всегда доступен для людей, живущих вне Церкви. Как правило, для них невинно пострадавший человек – уже мученик. А между тем необходимо различать тех, кто пострадал за свои политические убеждения, социальное происхождение, культурные предпочтения или просто по недоразумению, в силу сложившихся обстоятельств. Не умаляя их человеческих страданий, мы должны указать на тех, кто сознательно принял страдания ради Христа и Его Церкви. Именно они и только они являются христианскими мучениками, которые осознанно приняли трагические обстоятельства своей жизни и добровольно по своей свободной, никем и ничем не принуждаемой воле согласились страдать ради Христа.
Для нас важно, что мученик – это трезвый и адекватный человек, соглашающийся с ситуацией, в которую его поместил Господь, – такая эпоха, такие политические и идеологические обстоятельства, приведшие его в тюрьму или лагерь. И он говорит себе: «Я признаю, что это так», в отличие от тех, кто, подобно неблагоразумному разбойнику, возмущается, шумит и пытается преодолеть обстоятельства своей жизни. Христианский же мученик не только соглашается с объективной реальностью, но и принимает ее как от Самого Христа. Тогда, когда он отдает свою свободную волю, сердце и ум, всего себя и свою надежду Христу, всё удивительным образом преображается, и он становится благоуханной жертвой Богу. И эта, уже новая, реальность, связующая земное с небесным, становится достоянием всего мира. Для безбожника страдания – черная дыра, пустое место, не имеющее смысла, которое невозможно проговорить словами. Но для христианина, верящего и доверяющего Богу Действительному и Действующему во всякий момент истории, даже в самый мрачный и непроницаемый ее период, страдания, в силу добровольного принятия, становятся не бессмысленным мучением, но претворяются в благодатный творческий акт отдачи себя Богу: «Вот я» (Ис. 6, 8). В падшем мире скорби и потрясения неизбежны, но отнестись к ним можно по-христиански, сделав шаг им навстречу в духе любви. Страдания и боль становятся созидательными, когда христианский мученик принимает их по своей воле, как и, напротив, они могут быть разрушительными для тех, кто злобой и ропотом пытается их отогнать. Жертвы насилия, каких было много, лишены голоса, но не молитвы.
Все главные события XX века, на мой взгляд, происходили в России или так или иначе имели к ней отношение. Те, кто еще совсем недавно представлялся большинству главным в истории ушедшего столетия, – деятели и творцы новой коммунистической реальности, такие как Ленин, Сталин, Бухарин, Троцкий, Рыков и прочие, – медленно, но верно растворяются в памяти нового поколения. И в то же время на историческом горизонте появляются блистательные имена, такие как преподобномученица княгиня Елизавета и инокиня Варвара, царственные страстотерпцы, Святейший Патриарх Тихон, священномученики Петр Крутицкий, Иларион Верейский, Фаддей Тверской, и, конечно же, крымские святые – совершители практического богословия, в первую очередь священноисповедник чудотворец Лука Крымский, который с удивительным блеском соединил в себе православное богословие, целостность научной картины мира, исповеднический подвиг и огромный труд врача-хирурга и теоретика. Его жизнь была подобна восхождению человека вверх по лестнице: каждый шаг дается с трудом, но в то же время поднимает его на новый уровень. Удивительным образом, камни преткновения, о которые спотыкались его современники, для него становились ступенями, ведущими к вершинам духовного совершенства. У святителя Луки была редкая способность в любых, самых сложных жизненных ситуациях умом и сердцем разворачиваться в нужном направлении, безошибочно чувствовать, что задумал о нем Господь, что Он хочет от него в конкретный момент. И эта глубинная религиозная интуиция, абсолютная жажда вечности устремляли его ум и великую силу духа к Горнему Отечеству.
Жизненный путь святителя Луки был исключительно трудным. Но если малые страдания выводят нас из себя, то великие возвращают нас к себе и в конце концов приводят ко Христу. Несомненно, важнее, как человек принимает свою судьбу, нежели какова она на самом деле. И святитель Лука принимал обстоятельства своей жизни как дар свыше, с легкостью, которая рождается только в смиренном сердце. Все, чем он занимался в своей многотрудной жизни, он делал серьезно, с максимальной ответственностью и пониманием важности происходящего. Со всеми, кто приходил к нему, – а это были очень разные люди, – он обращался со вниманием и отеческой заботой, которая всегда с любовью ищет возможности помочь тому, кто оказался рядом. «Не великие дела угодны Богу, – говорит святитель Василий Великий, – а великая любовь, с которой они делаются. Нет ничего великого, когда любят мало, и нет ничего малого, когда любят много». Слова Василия Великого с особой ясностью помогают нам понять, каким был в своей земной жизни архиепископ Лука, что было для него главным, неотменяемо важным. Он всегда радовался, когда к нему приходили страждущие как к врачу, но неизменно подчеркивал, что если те же люди придут к нему как к архиерею, то он будет радоваться еще больше. Главным в своей жизни он считал архиерейское служение, свидетельство истины Христовой, за что претерпел огромные страдания, гонения, тюремные заключения. Перед любой смертельной опасностью он без колебаний исповедовал свою веру. Подобным образом поступали и другие новомученики и исповедники Крыма. Нельзя не сказать о замечательном архиерее священномученике Никодиме (Кроткове, 29.09.1868–21.08.1938). Его жизненный путь был особенным. Потеряв жену в 22 года, он вскоре принял монашество и всю свою жизненную энергию отдал служению Православной Церкви. Был ректором духовной семинарии в Пскове и Ардоне, служил епископом в Кишиневе и Киеве, побывал в плену у поляков вместе с митрополитами Антонием (Храповицким) и Евлогием (Георгиевским). По благословению Святейшего Патриарха Тихона в 1920 году с риском для жизни пересек фронт и возглавил Крымскую епархию. Когда под давлением Красной Армии большинство архиереев решили покинуть Отечество вместе с Добровольческой Армией, он, вопреки смертельной опасности, принял решение остаться со своей паствой. Когда началась трагическая компания по изъятию церковных ценностей, сопровождавшаяся кощунством и насилием, он встал на защиту христианских святынь. В союзе с НКВД бесчинствовала так называемая обновленческая церковь, ее представители отнимали приходы у православных, подстрекали власти на более радикальные гонения и, захватив епархиальное управление, объявили себя реальной церковной властью. Архиепископу Никодиму предложили отказаться от управления епархией и покинуть Крым, что он решительным образом отверг. Его позиция была выверена умело продуманным сочетанием церковных канонов и советских законов. Но власти нужна была безоговорочная капитуляция священнослужителей перед ложными обвинениями и полное признание своей вины.
Перед лицом неизбежного ареста он совместно с архиепископом Димитрием (Абашидзе) принял решение в тайне от всех, в первую очередь от властей, рукоположить во епископа вдового протоиерея Александра Зверева (24.02.1870–20.11.1937), который служил в Петро-Павловском соборе в Симферополе и преподавал в Таврической семинарии. 28 августа 1922 года поздно вечером на подворье Космо-Дамиановского монастыря в Симферополе для пострига и архиерейской хиротонии прибыл архиепископ Димитрий (Абашидзе), который находился под домашним арестом в Топловском монастыре. На хиротонии присутствовал настоятель Александро-Невского собора священномученик Димитрий Игнатенко и игумения Космо-Дамиановского монастыря Вирсавия (Подозникова). В силу особых обстоятельств вместо обычной торжественно-продолжительно речи епископ Сергий ограничился лаконичным заявлением, в котором, признавая Советскую власть, говорил о своей решимости, если это потребуется, быть исповедником. Его попытка найти взаимопонимание с властью основывалась на готовности пострадать за Истину: «…Мы не можем не признавать гражданской власти и не повиноваться ей, мы приветствуем решение нашей республики о совершенном отделении Церкви от государства и школы от Церкви и нежелание ее вмешиваться во внутренние дела какой-нибудь религии. Со своей стороны мы идем навстречу всем добрым пожеланиям республики и не позволяем себе никакими нашими деяниями ставить какие-либо препятствия к осуществлению республики и ее власти. При этом мы надеемся, что гражданские власти нашей республики не станут вмешиваться в наши религиозные убеждения, не станут вынуждать нас идти за них только на мучения».
После того как большевики одержали победу и из противоборствующей политической силы, каких было много во время революции и гражданской войны, стали властью, епископ Сергий, как и архиепископ Никодим и другие, признали ее как жестокую, богоборческую, но все же реальную власть. И, несмотря на весь трагизм такой перспективы, придерживались это убеждения до конца. На смену преподобническому подвигу пришли времена исповеднические, за каждый церковный поступок и даже слово правды неминуемо приходилось давать ответ.
В конце ноября 1922 года начался образцово-показательный суд над священномучеником Никодимом и группой священнослужителей епархии. Власти хотели обратить максимальное внимание общественности на так называемые преступления Церкви. Свое право силы они пытались представить силой права. Архиепископ Никодим с достоинством православного архиерея опроверг нелепые обвинения и представил свою позицию как безупречную с точки зрения советского закона. Но поставленная политическая задача была выполнена. Он был осужден и отправлен в нижегородскую тюрьму с лишением права когда-либо проживать в Крыму и на Украине. Впоследствии его много раз арестовывали, и в конце концов он умер во время допросов в костромской тюрьме.
Недолго оставался на свободе и священномученик Сергий. В 1923 году его арестовали и выслали из Крыма. Дальнейшая его жизнь чередовалась сменой кафедр, арестами и заключением. В карагандинском лагере он снова обвинен с группой других священнослужителей и там же расстрелян.
Другим замечательным священнослужителем был епископ Порфирий (Гулевич, 26.02.1864 – 02.12.1937). 11 сентября 1931 года он был переведен на Крымскую кафедру. Он часто служил и проповедовал, разъясняя пастве вес сложности и опасности, происходящие от безбожников и обновленцев. Многим он стал духовным отцом. Совершая богослужение, владыка преображался, всем своим существом возносясь ко Господу, увлекая своим вдохновенным молением. По свидетельству очевидцев, с епископом Порфирием было легко молиться, все постороннее отступало, и архипастырь, предстательствующий за возлюбленных чад, соединялся с ними в молитве пред Горним престолом. Святитель много раз подвергался арестам и гонениям, пребывание на Крымской кафедре было для него временем бескровного мученичества. 9 октября 1936 года владыка был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и после четырехмесячного пребывания в симферопольской тюрьме сослан в Казахстан, на станцию Уш-Тоб. 20 ноября 1937 года ему было предъявлено новое обвинение. Виновным он себя не признал. 1 декабря 1937 года епископ Порфирий был приговорен к расстрелу. 2 декабря приговор приведен в исполнение.
Вместе со священномучеником Порфирием были арестованы лучшие священнослужители Крымской епархии, его ближайшие сподвижники, такие как священномученик Димитрий Киранов, происходивший из древнего болгарского священнического рода, в котором были мученики и исповедники, пострадавшие от турок. С 1913 года священномученик Димитрий служил в ялтинском Иоанно-Златоустовском соборе. За мужественное исповедание веры он неоднократно подвергался гонениям, узам и ссылке. Как верный свидетель Истины, он был расстрелян 4 января 1938 года. Его родной брат писал жене и дочери из лагеря: «Путь ко спасению проходит нормально, по указанию апостола Иакова – сперва страдания, затем терпение, а перенося их, приучаешься к смирению, которое, надеюсь, породит в будущем любовь и приведет ко спасению (…). Страдаю я, как вам известно, совершенно невинно юридически и фактически, так как перед государством и перед властью ни в чем не повинен, весь город это может подтвердить (…). Перед Богом же виноват за многие и многие грехи, за что и несу это ужасное наказание как заслуженное. Карцер – отсюда только и просить Бога, чтобы простил меня, а я Его лишь благодарю за милость исправления этим путем. Всех вас прошу: да будет мир между вами во спасение ваше, а мне в утешение».
С особой любовью в памяти православной Евпатории запечатлелся образ священномученика Елеазара Спиридонова, настоятеля греческой Ильинской церкви. Смиренный, кроткий, он в то же время был духовным центром не только города, но всех греческих общин Крыма. Его мудрые советы, духовное руководство были небесным даром и спасительным утешением. В жестокие годы лихолетья он помогал осознать колеблющимся, ради чего должен жить христианин и за что умирать. Летом 1937 года его арестовали и сослали на Колыму, где он мученически скончался 6 декабря 1938 года.
Его родной брат мученик Димитрий Спиридонов – человек большого ума и незаурядной эрудиции. И то же время он обладал удивительным смирением и кротостью, которые рождали поистине изумительную, лишенную всякой мнительности деликатность, которой многие современники искренно удивлялись. После окончания СПДА он с 1913 по 1916 год провел в Греции, занимаясь научной работой, где он сблизился со многими университетскими профессорами и архиереями. Опубликовал интересные исследования: «Древнехристианские мученики», «Новациан и его раскол», «К вопросу о мученичестве св. Климента, папы Римского, в Крыму», «Уроженцы Северного побережья Черного моря в истории древнегреческой мысли» и «О мариупольских греках», переводил святого Климента Римского и других древних авторов, вел обширную научную переписку. В 1938 году в Симферополе, как староста Троицкого храма, арестован. Отвергнув всякие обвинения, 29 ноября 1938 года принял мученическую кончину.
В это же время пострадали и другие новомученики Крымской епархии, прославленные на Юбилейном соборе 2000 года. Их великий подвиг помогает нам осознать, что скорби, переносимые верующим человеком, являются своеобразной прививкой к Лозе – Христу. И пока ее нет, плоды могут быть красивыми и изобильными, но для пищи непригодными. Но когда прививка страданием произошла, «мног плод сотворите» (Ин. ХV, 8).
Богословие мученичества писалось на скрижалях крымской истории кровью и страданиями. А как мы знаем, на крови мучеников произрастает Церковь, в недрах которой мы спасаемся. Разумеется, в объеме данной статьи мы не можем говорить подробно об особенностях жизненного пути многих священномучеников Крыма, но их присутствие в нашей истории было и остается лучом Божественного света, осаливающим и помогающим осмыслить нашу жизнь.
Новомученики Крыма наполняют нашу историческую память особым смыслом и являются духоносными творцами русской истории, а те, кто принимал полубожественную славу, чьими именами переименовывали города и улицы, уходят в забвение. Все, что соотносимо с Христом, Его Божественной правдой, имеет особый строй и особый статус и принадлежит не только земной истории.
Именно здесь, на окраине Русской империи, на ее священной границе, за которой начинается чуждый и враждебный мир, с особой остротой можно почувствовать отечественную историю, Божественный замысел о ней, к которому должен прикоснуться своим сердцем всякий русский человек, не желающий утратить свое первородство. Крым, Южный берег, царские места, – это особое пространство для нашего исторического сознания, где был пережит большой террор, жестокость братоубийства и все исторические несправедливости, которые помогают нам осознать простую вещь – за свою душу нужно бороться. Если мы не будем думать о себе, о своем духовном и историческом предназначении, об этом будут думать другие… И то, что они придумают, скорее всего нам не понравится, хотя бы потому, что будет мало совместимо с нашей духовной и национальной жизнью. К сожалению, подобное происходило в нашей истории, и всякий раз, когда мы доверяли просвещенным европейцам думать и решать вместо себя, к нам неизменно приходили бродившие по Европе призраки марксизма и либерализма, которые облекались в русскую одежду, и, как следствие, проливалась невинная кровь.
Центром нашей цивилизации, национальной жизни и, конечно же, нашей личности является Господь Иисус Христос. В идеале мы от Него исходим и к Нему возвращаемся. Вне Христа, вне Евангельской Истины ничего богоугодного совершить невозможно. Всем лучшим, как уже говорилось, что есть у нас и в нас, мы обязаны Церкви, святоотеческому прочтению Евангелия, которое хранится на Престоле православного храма и в недрах нашего сердца. В заамвонной молитве, когда заканчивается Божественная литургия, есть слова: «Всяко даяние благо, и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Отца светов». И это несомненно так. Всякий подлинный дар нисходит свыше, потому что за всяким даром есть подлинная жертва – крестная жертва Самого Господа, через которую мы приобщаемся Христовой любви. И в первую очередь тогда, когда снимается ложная самозащита и Бог входит в человеческое сердце. А те, кто этого еще не сделал, должны помнить, что Христос, подобно нищему, смиренно стоит у порога нашего сердца и ждет подаяния любви. Мы должны помнить, что христианское мученичество, которое нам так блистательно было явлено в ХХ веке, напрямую связано с крестными страданиями Христа. И, являясь главным нервом русской истории, напрямую связано с литургическим сознанием, Божественной Евхаристией. В центре христианского мученичества всегда Крест Христов и Его Божественная любовь.
Как мне представляется, первейшая наша задача – усвоить, по преимуществу мученический, опыт ХХ века, сделать его своим. Раскрыть для себя и мира величие лучших сынов нашего Отечества, в первую очередь дарованных нам Богом великих святых. На мой взгляд, мало одержать победу, ее надо еще удержать, сделать ее своей для грядущих поколений. Наивно думать, что ее никто не захочет отнять или оклеветать. Бесы лжи и подмены в нашей информационной эпохе, как мы видим, доминируют, и наивные люди неизменно становятся их жертвой. Русскую историю неоднократно переписывали в зависимости от политических и идеологических установок. И если мы на это соглашаемся, то совершаем грех против духа, против национальной души, и в конце концов против Самого Бога.
Мы должны набраться мужества, – не только смелости и силы, которым может быть противопоставлена чужая, большая сила, а именно мужества, чтобы противостать тому, что сильнее и больше тебя. Даже самое тихое «нет», которое сказано в этом мире, остается всегда священной реальностью, если оно сказано ради Христа, если его целью было отрицание лжи, лукавства и всякой подмены. Решимость сказать «нет» любым химерам, внешним сумеркам и даже своему страху есть особый опыт новомучеников ХХ века. Самый реальный и действенный способ отстаивать непреходящую Истину: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13, 8).
Уникальный опыт мученичества ХХ века органически вырос из Богообщения преподобных отцов, которых было так много в тысячелетней русской истории, рожденной выбором великого князя Владимира. В течение долгих столетий в совершенно разных обстоятельствах лучшие сыны нашего Отечества, великие князья, цари, мученики, преподобные молитвенным подвигом, подвижнической жизнью и даже собственной смертью свидетельствовали о духовном выборе князя Владимира, подтверждая ту цивилизационную, культурную, а главное, святоотеческую традицию, восходящую к святым Апостолам. Все главное в нашей вере, а, стало быть, в жизни, не менялось с апостольских времен, оставаясь краеугольным камнем русской истории. Святоотеческая традиция иногда расширялась, иногда сужалась, но никогда не прекращалась. И сейчас, перед лицом внешних вызовов и угроз, а также внутренних нестроений мы должны подтянуть свою историческую память и обратиться к незамутненным источникам национально-культурного бытия, органически выросшего из апостольской проповеди. В этом жизненно важном деле у нас есть помощники – Собор новомучеников ХХ века, дерзновенно молящийся у Престола Божия о своих собратьях и русской державе. Для нас это источник вдохновения, серьезный повод к духовной решимости осознать самих себя и свое предназначение, и всей своей жизнью свидетельствовать об Истине, игнорируя пафос умных и сильных, технически доминирующих в этом мире. Вместе с Апостолом Павлом и новомучениками Российскими мы не хотим знать ничего, «кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор. 2, 2).
Мы прошли через великие страдания и потрясения и вправе ожидать многого от своей исторической памяти. Настроение сегодняшнего дня может быть преодолено соборным воспоминанием о том лучшем, что освящено Богом в нашей истории. Прославляя мучеников, исповедавших Христа Сыном Божиим, мы созерцаем Божественную любовь, не дающую нам окончательно погрузиться в греховную тьму.
Протоиерей Николай Доненко, член комиссии по канонизации святых Симферопольской и Крымской епархии, преподаватель Таврической Духовной Семинарии. Ялта, Н.Ореанда
